"...И вдруг стало ясно, что истина — Это Вы, а Вы улыбались..."

Из-за глухонемоты серых портьер, це-
пляясь за кресла кабинета, 
Вы появились и свое сердце 
Положили в бронзовые руки поэта. 
Разделись, и только в брюнетной голове чер-
епашилась гребёнка и желтела. 
Вы завернулись в прозрачный вечер.
Как будто тюлем в июле
Завернули
Тело.
Я метался, как на пожаре огонь, ше-
пча: Пощадите, не надо, не надо! 
А Вы становились всё тише и тоньше, 
И продолжалась сумасшедшая бравада. 
И в страсти и в злости кости и кисти на 
части ломались, трещали, сгибались, 
И вдруг стало ясно, что истина — 
Это Вы, а Вы улыбались. 
Я умолял Вас: «Моя? Моя!», вол-
нуясь и бегая по кабинету. 
А сладострастный и угрюмый Дьявол 
Расставлял восклицательные скелеты.
Вадим Шершеневич.
1916